Молоко волчицы

Раз, два –т-Рим

Италия много лет  манила меня обратно. Хотя нет, не Италия, а именно она. Прошло уже столько лет, а я до сих пор помню запах ее тела, спокойное лицо в момент расставания  и всегда холодные руки. Мне было хорошо. Она позволила быть с ней, любить ее. Странное выражение, но это так, именно позволила быть с нею рядом. Недолго. Но я был счастлив, а она так и не сказала этих трех слов – то, что чувствует.
А чувствовала ли? Мне хотелось бы верить, что да. Я ее не виню. Никогда не винил. Я даже ее понимаю в определенных моментах. То, что у нас с ней было  не отнять. Даже по прошествии многих лет я снова решился  сюда приехать.

И вот я в Риме. Для меня этот город потерял свой цвет много лет назад. Теплоту его сменил холод, в  котором невозможно согреться. Так действовал Рим на меня из-за нее. Ночь или день, солнце или дождь – всегда  только холод. Может,  мысли приобрели слишком серьезный характер, но я не мог иначе. Изначально настроив себя так, мне не хватило духу пройти это испытание и вернуться к рутинной жизни. Я мог бы работать, но денег у меня хватало. Мой интерес не угас только в направлении путешествий. Я все время бывал в разъездах и никогда не возвращался в Италию.
Мы расстались быстро, на одной из узеньких  улиц Рима. У меня не было ни слез, ни слов. Она только постоянно говорила, оправдывалась, приводила аргументы - от чего мы не можем быть вместе. Чем больше длился ее монолог, тем больше  голос становился приглушенным, и, наконец, наступила звенящая тишина.

- Ваш номер двести тридцать пять, второй этаж, левая сторона. Спасибо, что выбрали нашу гостиницу, господин Глухов, - портье вывел меня из раздумий.
Тихо поблагодарив, я направился в номер.
В просторной комнате пахло лавандой. Это был её запах, именно так пахло её тело.
Я подошел к окну, которое выходило на центральную площадь Рима, Колизей и прочие достопримечательности. Кругом были туристы, экскурсионные автобусы, маленькие такси с вечно ругающимися итальянцами и это напомнило мне о ней. Часто мы разъезжали с ней по Риму. До сих пор в памяти хранится ее адрес. Но  там ли она еще? Может быть, она вышла замуж, и у нее появились дети, а если нет? А если…
Тряхнув головой, я попытался выбросить все мысли о ней. Прошло много лет. Время лечит? К черту того, кто придумал это выражение. Время не лечит, а смягчает боль, которая  постоянно дает о себе знать.

Рим, здравствуй. Я здесь. Иду по твоей земле и чувствую, как тяжелеют ноги. Кругом одни магазины и бурлящие итальянцы, заманивающие к себе в лавку, наивных приезжих. Раньше мне нравилось скопление людей, а сейчас – тихие места. Перестав стремиться к общению с другими людьми, я разучился чувствовать жизнь, осталось лишь  желание бесцельно гулять по городу. Преследовала  только навязчивая мысль - увидеть море или просто свободную воду, но вид с  набережной Тибра меня нисколько не прельщал.

Я договариваюсь с местным таксистом о поездке на побережье. Он - японец, «живущий в Риме одиннадцать лет». На вид ему около пятидесяти. У него детское выражение лица, но когда он говорит, то черты приобретают суровость. Он знает несколько языков, в том числе английский. Мне повезло.

Мы едем смотреть на не оставляющее меня в покое море.
- Вы уже бывали у нас? – спрашивает таксист.
Киваю. Хотя странно слышать это «у нас». На память приходят японские места, но никак не итальянские. Жаль, поездка в Японию занимала в списке моих путешествий почти последнее место.
За приспущенным окном машины дыбились скалы, как и прошлый раз покрытые зеленью, шумело море; и узкая дорога будто  прижимает нас справа, к самому краю обрыва. В первый раз, когда я ехал по такой извилистой дорожке,  по встречной полосе мчался автобус – испугался тогда не на шутку. Сейчас же не было ни одной машины, только мы и море, океан? География забывается мною. В память врезалась только фраза: «территория Италии напоминает гигантский сапог». Какая ирония. По географии у меня всегда было «отлично».
Школа и университет давно позади. Одни обрывки воспоминаний и размытые лица, тогда еще друзей.
Я достаю пачку сигарет из кармана. На протяжении долгого времени не курил - с тех самых пор, как мы с ней расстались. Тогда я был именно в этом плаще. И сигареты в кармане были её.
Предлагаю таксисту сигареты.
- Кент.
Киваю. 
-Старые и крепкие сигареты. Моя жена  любит такие.
Она тоже любила.
«Японец» берет две. Одну прячет за ухо, а другую пускает в расход.
- Одну можно сейчас, - он неумело затягивается, будто делает это в первый раз. 
Я смотрю на него с удивлением:
- Вы не курите?
Он хмыкает, и лицо приобретает детскую наивность.
- Дурной пример заразителен. Жена курит, а я за компанию…
Он замолкает. Мы улыбаемся друг другу.
- Итальянку сложно заставить бросить курить?
- Да.
Он заинтересованно поглядывает на меня.
- Тоже пытались?
- И не раз, - говорю и отворачиваюсь к окну.
Мы подъезжаем к морю по пустынному берегу.  Вдалеке гуляют редкие парочки, но я, наконец, вижу море.
- Вас подождать? Машины  в этих краях встречаются  редко.
Я киваю и не разборчиво бормочу про пять минут.
Качели
Чайки кричат над водой, а  волны пытаясь достигнуть тишины, разбивают звуки о скалы на мелкие брызги. Сегодня слишком ветрено. А бывает ли иначе на берегу? Я  уже и забыл, как это ощущать себя одним на белом свете. Давно потерянное чувство. Рука опускается в карман и сжимает пачку сигарет. Почему так сложно забыть? Почему так трудно погасить эти чувства к ней?
При попытке закурить, ветер тушит спичку.
- Мне хочется курить, - говорю я ветру. Он как будто слышит мои слова и затихает на несколько секунд.

Я вспоминаю, как находился на другом берегу, и видел как ее платье и волосы теребил ветер. Волосы, как маска пытались скрыть ее лицо. Она  изредка поднимала глаза, но только для того, чтобы посмотреть на небо.
Я перевел взгляд туда же. Солнце стало не таким ярким, а небо приобрело теплые оттенки…
Снова посмотрел на  нее, наши глаза встретились. Так грустно и печально, а  в следующий момент, она растворилась в толпе.
***
Мы едем обратно в город минут  двадцать, так как на подъезде возникает пробка.
На улице стало темно, но разноцветные огни города будто шептали, что это только начало дня. В машине звучит приглушенная музыка, а я смотрю в окно. Таксист чуть слышно подпевает Челентано, но это нисколько меня не волнует.
В голове пусто, только глаза фиксируют любое действие за стеклом автомобиля. Все-таки Рим на редкость не продуманный город. Узкие улицы неудобны, квартиры малогабаритные – жизнь здесь сносна, но не более. Рим - город туристов. Работать, на мой взгляд, тут  можно было только либо уличным торговцем, либо таксистом.
Туристы прогуливаются по улицам и изучают витрины магазинов, пожилой итальянец спорит с маленьким мальчиком. Недалеко в баре сидят футбольные болельщики, вот они  пьют пиво, а потом вскакивает со своих мест, и начинают друг друга обнимать, хлопать по плечам, поздравляя с очередной победой. В это время их жены сидят дома и ждут своих мужей. По возвращению домой они покричат друг на друга, жена разобьет пару тарелок, а он вспылит  и замахнётся. Итальянки редко молчат. Скандалить любят и делают  это со вкусом. Так было когда-то и у нее. Правда, вместо мужа – отец. Он был против наших с нею встреч, и каждый раз доказывал, что ее счастье с итальянцем. Может быть, так оно все и стало.

-  Как вас зовут? – нарушаю я молчание и смотрю на «японца».
-  Янаги.
-  Михаил. Можно просто Майк.
-  Вы впервые здесь, Майк?
-  Нет.
-  Работа? Отдых? – задавая мне вопрос, он периодически смотрит на меня.
На секунду я пожалел, что начал общение – будут вопросы и все о ней.
-  Когда-то учился.
-  Далеко же вас занесло.
-  Да. Родители так захотели.
Разговор не клеился, но во мне не унимались мысли:
-  Как вас занесло в Рим?
Янаги улыбнулся.
-  Вторая жена. Я приехал сюда отдохнуть с первой. Так получилось, что влюбился в другую. Не знаю, что произошло, но я вдруг понял, что могу спокойно послать все традиции, и прошлую жизнь сами знаете куда. Да, плохо поступил с первой женой, но я ни о чем не жалею. Тем более от первого брака остались замечательные дети. Они иногда приезжают сюда.
Я удивленно моргаю. Никогда не думал, что можно вот так все бросить. Хотя,  я это сделал только так и не понял ради чего.
-  Вы женаты?
-  Нет. И детей нет.
-  Ничего. Никогда не поздно во всём этом преуспеть.
Он подмигивает мне. Машина, наконец, сворачивает на площадь Пьяцца Венеция – мы рядом с гостиницей.
Когда я расплачиваюсь с Янаги, он продолжает беседу:
-  Если хотите, то я могу завтра опять вас куда-нибудь свозить?
-  Спасибо, -  разворачиваюсь и захожу в гостиницу.

Я ложусь на кровать и смотрю в потолок.
Ощущаю  невидимые раны на себе, но не вижу их. Семья шлет мне письма и поздравительные открытки. Они присылают мне подарки на Новый Год и день рожденья. Родители  перестали ждать моего появления в их доме, не ждут от меня вестей. Давно мне не приходилось общаться с ними. Построив, невидимую только им, высокую стену, я живу отшельником.
Будь то солнечно или морозно, надев свой бессменный плащ, я выхожу на улицу. Только в нем чувствую себя самим собой.
Поворачиваюсь на бок и засыпаю.
***
Мне снился сон. Там были только я и она. Мы стали детьми и играли в прятки в райском саду. Кругом пели птицы, и деревья шумели в такт их мелодии. Золотые лучи солнца ослепляли меня, но это не мешало разглядеть, то, что она делает. Ее миниатюрная копия постоянно смеялась, взлетая на качелях вверх, и падая вниз. Тут я боялся проснуться, но продолжал  подглядывать за ней из-за дерева. Она заливисто хохотала каждый раз, когда часть моего лица  показывалась ей на глаза.
- Я люблю тебя! – прокричал мой звонкий голос, а она продолжала раскачиваться на качелях и улыбаться мне.
Вдруг стало холодно. Замолкли птицы, перестали шуметь деревья, небо потемнело и покрылось хрустальной россыпью звезд. Качели остановились. На ней сидела она - взрослая. Грустно улыбаясь, подошла ко мне, опустилась на колени и поцеловала меня в лоб. Я же всё ещё маленький.
- Люблю тебя, как мать любит сына,  как друг любит друга, но не более.
Я - мальчик заплакал.
- Пусть по-другому, - продолжила она, убирая слезинки с моих щек, - главное, что я все равно люблю тебя.
Я обнял её голову и зарылся лицом в ее волосах. Ощущая сильный запах лаванды, заснул на ее плече.
Король, королева
Звонок.
Телефон? Дверь? Я открыл глаза. Бледно розовый потолок. Снова звонок. Все-таки телефон. Я  дотягиваюсь до телефонной трубки и говорю «Алло» по-русски, но это не мешает человеку понять меня.
- Доброе утро, господин Глухов. За вами приехало такси.
Недоумение. Вместо логического вопроса, я  задаю другой:
- Который сейчас час?
Портье просит подождать, на несколько секунд замолкает:
- Полдевятого.
Кладу трубку  и начинаю собираться.

За дверью гостиницы всё проясняется. Я вижу Янаги. Он приветливо машет рукой.
- Мы разве договаривались куда-то ехать?
- Садитесь, что-нибудь придумаем.
***
Мы кружили по утренним улицам Рима. Что-то в нем неуловимо менялось. Мне вдруг вспомнилось, как  когда-то давно, я слышал от нее стихотворение, где  у  королей не было чувств, а значит и любви нет.
Беги, королевна, оставь короля Беги сквозь ясную ночь И пусть под ногами плачет земля Беги, королевна, прочь Беги, оберегом извечным твоим Пусть будет хмельная Луна Мы веру и верность тебе сохраним Беги, королевна, одна Беги, королевна, спасай короля Прости, что не можем помочь И пусть под ногами тлеет земля Беги, королевна, прочь Беги, королевна, но верность храни В душе своему королю Ты, убегая, сквозь слезы шепни: «Король мой, я вас не люблю»…
А потом я рассказал примерное содержание стихотворения Янаги. 
-  Грустно, но красиво, - говорит Янаги, и добавляет, - может это совпадение, но моя жена рассказывала мне что-то подобное…
-  Но это не классика, - в моем голосе преобладают удивленные нотки, - их написала…
-  Франческа, моя жена, - заканчивает за меня ее муж.

***
Мы ехали молча всю дорогу до ее дома. Их дома. Я нервничаю, но увидеть ее мне хотелось немедленно. Янаги напротив спокоен. На его лице читалась умиротворенность. Таксиста невозможно ничем возмутить, прихожу я к выводу. На его месте я бы не стал вести кого попало к себе домой, тем более бывшего любовника жены. Хотя «японцы» люди с большой выдержкой и достаточно мудры в тонких вопросах.
Что ей сказать, когда увижу? А сказать-то и  нечего. Смысл этой поездки до меня доходил смутно. Разумнее всего было бы прошлое оставить в прошлом. Давно перестать жалеть о том, что было и было бы.
Янаги остановился напротив дома, покрытого плющом. Когда я в последний раз был здесь, не весь дом оброс растениями. А сейчас стало даже уютнее. Она жила  на третьем этаже, сейчас на ее маленьком балконе была развешена детская одежда. Внутри все сжалось, когда там показалась Франческа. Длинные черные волосы, чуть осунувшееся лицо. Она медленно снимала  высохшее белье с веревки, прощупывала одежду, и, удостоверившись, что та-сухая – снимала. Лицо было так сосредоточенно на белье, будто она решала задачу по математике. Я улыбнулся. Она все такая же, только стала намного взрослее и в роли жены смотрелась неплохо. Франческа вдруг улыбнулась. Кто-то стоял рядом с ней. Это был ребенок. Она взяла его на руки и поцеловала в щеку. Маленькая копия Янаги, мальчик, поцеловал ее в  ответ и обнял. Она была счастлива -  увидел это в ее взгляде. Я отвернулся от окна. На минуту мне стало тяжело дышать, но все быстро кончилось. Я вдруг ощутил, что на душе стало легко.
Моя любовь никуда не ушла, теперь чувство стало другим. Оно наполнилось до конца  теплотой, и проникло  во все участки моего подсознания, и испарилось вместе тоской. Мне будто не хватало именно этого – последнего взгляда. Только сейчас, казалось, была поставлена точка между нами. Я вспомнил свой сон, только сейчас вместо меня был ее сын.
-  Вы зайдете, Майк? – Янаги был по-прежнему невозмутим.
Я не реагировал.
-  Может, вы что-то для себя проясните?
Задумался. А что мне прояснять? Все закончилось много лет назад. Каждый устроил свою жизнь так, как сумел. Она не зациклилась, как я, и продолжала жить. Она не ограничила себя в общении, вышла замуж пусть даже за иностранца и родила ребенка. Франческа счастлива, и рад, что она не прожила эти годы впустую. Мне понравилось, какой я увидел ее.
Улыбнувшись Янаги произнес:
- Ничего больше не надо. Я увидел все что хотел. Спасибо.
Пожав руку «японцу», вышел из такси.
На улице было тепло, и я снял свой плащ. Сколько можно в нем ходить, пора найти что-то новое. Еще раз посмотрел на балкон - там уже никого не было. Я  кивнул Янаги, и пошел прочь от их дома, унося с собою чувство облегчения.
И только на долю секунды, еще не скрывшись за углом дома, я посмотрел еще раз на ее балкон. Там был ее сын и махал рукой отцу.